Эти художники съехались со всего света и были очень разными, в том числе и в области искусства. Кроме барона Розенкранца, никому из нас никогда не приходилось работать кистью в тех масштабах, в каких это потребовалось от нас здесь. Поставленная перед нами задача была очень трудна изначально: вместе нам предстояло создать одно крупное цельное произведение, причем каждому было поручено выполнение определенного мотива. А вся роспись в целом должна была стать единой картиной. Поздней осенью 1914 г., вручив нам с госпожой Волошиной первые эскизы для малого купола, д-р Штайнер сказал, что при гармоничном взаимодействии совместное создание единого произведения должно получиться. Он особо это подчеркнул и вспомнил Леонардо да Винчи и его учеников, которым такое удавалось.
Помимо освоения нового для нас материала — растительных красок и грунтованных деревянных плит, — наши основные усилия в эти годы были направлены на то, чтобы разместить порученные каждому из нас мотивы в пространстве так, чтобы они органично влились в него и поддерживали и подкрепляли друг друга своими цветовыми нюансами и пропорциями. Только так могло возникнуть единое целое. Задача весьма непростая, особенно если учесть, что каждому из нас сначала надлежало справиться с доверенным ему мотивом и вжиться в него! Делалось это постепенно: вначале в малом масштабе на бумаге, затем в пробном куполе, по размеру составлявшем одну десятую часть настоящего купола, и только тогда мы наконец отважились взяться за работу в малом куполе. Первым закончил свой мотив барон Розенкранц; это был большой центральный фрагмент, изображавший фигуру Христа между Люцифером и Ариманом. Дело было не только в его художественных навыках — его подгоняло время, потому что вскоре ему необходимо было возвращаться в Англию.
Чуть позже нас оставила госпожа Волошина, которой нужно было ехать в Россию. Из России ей суждено было вернуться годы спустя, уже после того, как Гетеанум пал жертвой пламени. Увидеть завершенным свой мотив, изображавший египетскую культуру, ей так и не довелось.
В то время как эти два мотива малого »купола были относительно завершены, все остальное пребывало в постоянном движении и менялось вплоть до осени 1917 г. Настал момент, когда разные мотивы стали единым целым. Все было на своих местах, и мас-штабные линии соединились в одну картину.
И тут мы обнаружили одну, казалось, неразрешимую проблему: д-р Штайнер за это время смоделировал свою статую Христа, которую он создавал в дереве. Ее предполагалось установить по центру в глубине сцены, как раз под живописным изображением фигуры Христа. Барон Розенкранц завершил ее до отъезда, и теперь, по нашему мнению, она сильно контрастировала с созданной Рудольфом Штайнером скульптурной фигурой Христа. Сам Штайнер тоже считал, что лик Христа и в живописном варианте должен быть соответствующим.
Поэтому после долгих размышлений и обсуждений д-р Штайнер внял наконец нашей просьбе и решил нарисовать фигуру Христа заново . Когда она была готова, стало ясно, что необходимо изменить также и фигуры Люцифера и Аримана. Мы были вдохновлены, для нас открылись новые миры — как в отношении цвета, так и в отношении реальности духовных существ, которых мы могли изображать только вслепую. Было удивительно наблюдать, как раз за разом д-р Штайнер совершенствовал свою технику, как он управлял потоками цвета, создавая из них образы духовных существ.
Самым большим нашим желанием стало, чтобы таким же образом совершенно по- новому мог возникнуть весь малый купол, и мы обратились к д-ру Штайнеру с просьбой нарисовать заново и наши мотивы. С превеликим усердием мы принялись смывать в малом куполе эти большие поверхности. Правда, кое-какие места из-за нашей обработки слегка пострадали, верхний слой грунтовки при смывке сошел, и было очень тяжело добиться, чтобы краски на них держались. И понятно, что мы испугались, когда Рудольф Штайнер однажды вытащил из кармана зубную щетку и стал обрабатывать ею пострадавшие поверхности.
В течение полутора лет с большими и меньшими перерывами д-р Штайнер расписывал, кроме упомянутой центральной части, всю южную половину малого купола, а также на северной стороне импульс грядущей славянской культурной эпохи, расположенный рядом с группой Христа. К великому нашему изумлению синий цвет ангела на северной стороне, инспиратора славянской культурной эпохи, по чисто художественным причинам превратился при этом в свой противоцвет и стал оранжевым.
Остальные мотивы северной стороны, представлявшие собой зеркальное отражение южной части, мы рисовали затем на протяжении двух зим, всеми силами стараясь под-держивать температуру в изолированном купольном пространстве выше нулевой отметки с помощью трех электрических обогревателей. Чтобы жидкие краски не замерзали на стенах и в плошках, обогреватели приходилось держать включенными денно и нощно. Как-то утром мы к своему ужасу обнаружили, что Ариман, над которым накануне работал д-р Штайнер, покрылся мелкими кристаллами льда. Однако цвет от этого никак не пострадал. Во время работы д-р Штайнер обычно стоял на высокой стремянке, закутавшись в шубу, — очень неудобное положение для работы с кистью, — а жидкие краски текли по ее рукавам. Смотреть, как д-р Штайнер рисует, было всегда необычайно увлекательно, все было совсем не так, как у других художников. Иногда он поднимался наверх только минут на пятнадцать или на полчаса, направлялся прямо к месту, где работал накануне, брал кисть, окунал ее в жидкую краску и большими размашистыми движениями покрывал всю поверхность росписи волнами цвета. Назавтра приходил опять и наносил новый слой цвета поперек предыдущего, и так снова и снова, слой за слоем, до тех пор, пока все море цвета не начинало двигаться, поверхность росписи отступала, и перед нами возникало трехмерное пространство, заполненное мощными, живыми потоками цвета с высотами и глубинами, в которых они исчезали, чтобы снова появиться в других местах. А в этих цветовых потоках парили не видимые доселе физическими глазами фигуры, на нас смотрели глаза, говорившие о тайнах, ждущих момента быть раскрытыми понимающим людям.
Спускаясь после работы в купольном пространстве вниз, к дневному свету, приходилось протирать глаза — настолько другим был мир, встречавший нас здесь. Мы любили тот мир, что был там, наверху, откуда нас пришлось прогонять силой, вытягивая доски у нас из-под ног, когда пришла пора убирать леса. Потерянный рай... Д-р Штайнер почувствовал наше настроение и при первой встрече внизу убедительно сказал: «Ну что ж, это позади! Одна часть работы, и довольно большая часть работы!»
Сегодня от этого мира не осталось ничего, кроме воспоминаний .
Луиз Класон
