Мой прапрадед по отцовской линии - Антошевскй Федор Фаддеевич, 1861 года рождения, был верующим, образованным человеком, любил музыку, хорошо играл на скрипке. Сам он из мещан, долгое время служил поваром у Митрополита Минского и Слуцкого. Прапрабабушка моя Зося родом из белорусской семьи, верующая, не работала, а вела домашнее хозяйство, воспитывала своих детей, а затем и внуков, когда они родились. Она умерла в Москве и похоронена на Ваганьковском кладбище.
Всего у Федора Фаддеевича и Зоси было четверо детей: Петр родился в 1897 году, а 27 августа 1901 года родилась двойня: девочки Елена и Фаина. Прадед Афанасий был старшим и всегда помогал младшим. О нем и пойдет речь в этой главе.
На фото: Вверху - Афанасий и Пётр, в центре - Зося и Фёдор Фаддеевич, внизу - Фёкла и Елена.
Антошевский Афанасий Федорович родился 18 января 1887 года в белорусской семье мещан в городе Слуцке (80 км южнее г. Минска). По-белорусски его называли Апанас, а в семье - Фоня . В детстве он переболел «черной оспой» и на всю жизнь остался с небольшими рябинками на лице. Учился в гимназии, потом закончил Слуцкое городское педучилище, направлен был в Приамурье, где и учительствовал, потом поступил в пединститут и работал народным учителем в местечке возле Ошмяны. Учебу и работу прервала Первая Мировая война - Афанасия Федоровича отправили на фронт. Когда началась Гражданская война, он в рядах Красной армии сражался за освобождение Белоруссии от белополяков и немцев. Был одним из организаторов Советов в Слуцке. После окончания войны он уезжает в Москву и забирает мать и двух сестер - близнецов Елену и Фаину. А когда Белоруссия вошла в состав СССР, его направили на работу в постоянное представительство Совета народных комиссаров БССР при Совнаркоме СССР в должности советника.
Мой дедушка рассказывал мне, что его отец был высоким, статным, симпатичным мужчиной. Дети никогда не видели его выпившим, не курил. С родственниками был внимательным и нежным. Юность его прошла в войнах революции, поэтому поздно женился (после 30 лет). Взял в жены землячку Ревекку Абрамовну Кулаковскую. В их семье был один сын и девять дочерей. Все они погибли в Великую Отечественную войну. Как члена партии прадеда использовали на многих работах, так как тогда образованных коммунистов было мало. В Москве он жил в здании Постпредства, где и родился мой дедушка Антошевский Ким Афанасьевич (8.08.1923), а через год - его брат Спартак (3.08.1924). Уже в 1925 г. у прадеда были какие-то неприятности с местным руководством (какие - не удалось узнать), за что его исключили из партии и отозвали в Минск. Зося этого не выдержала и умерла. В том же году Ревекка Абрамовна умерла от брюшного тифа. На каких должностях работал прадед в Минске, пока мне установить не удалось: в войну архивы пропали.
Самое раннее детство в Минске помнится Киму не совсем отчетливо, но из бесед с людьми, близко знавшими его отца, он сделал вывод, что прадед добивался восстановления в партии, считая, что его исключили необоснованно. И своего он добился: в 1928 году был восстановлен, и ему выдали новый партийный билет. Работал он тогда в аппарате Совнаркома. И дедушку Кима, а затем и Спартака определили в школу. Как-то раз прадед завел разговор с детьми о том, что он хочет жениться, и они поддержали его решение. Свадьба была очень скромной, народу было немного. Мачеху ребята называли по имени и отчеству - Анной Васильевной. Подарком на свадьбу новой семье стала двухкомнатная квартира с удобствами. Дом был новый, соседи хорошие, по хозяйству наняли домработницу. Жили очень дружно, учились хорошо.
Зося Антошевская, урожд. Позднякович.
Но недолго длилось их благополучие. Начались годы репрессий. Эти события не обошли стороной и нашу семью. В доме постоянно царило тревожное чувство. Начался беспредел: то одного арестуют, то другого, причем не только из служащих, но и рабочих и пограничников. В доме все чаще шли разговоры о произволе, творимом с арестантами; говорили: «Жалко, что об этом не знает товарищ Сталин, он бы навел порядок и восстановил справедливость».
Через некоторое время Ким и Спартак стали замечать: за их домом наблюдает какой-то незнакомый парень лет 20-25, а их друг Карпов сказал, что это сотрудник НКВД. Дети рассказали об этом отцу. Хотя он был очень обеспокоен, но старался убедить их, что с ним ничего не случится. И вот 1 июня 1937 года его исключили из партии. Взрослые понимали, что теперь надо ждать ареста. Прадед ходил весь почерневший, с ввалившимися глазами, почти ничего не ел, плохо спал. Анна Васильевна успокаивала его, как могла, но каждый звонок, каждый стук в дверь заставлял их вздрагивать. Дети не теряли надежду, хотя часто видели, как, сгорбившись, неимоверно печально Анна Васильевна сидела на диване и все причитала: «Это конец, конец, конец...». И, действительно, это был конец. Больше о прадеде никто ничего не знает.
