В 1930 году, дед расписался гражданским браком с моей бабушкой, и вскоре уехал работать в Махачкалу. Последующие пять лет очень много ездил по командировкам, и дома бывал редко. Когда родился мой отец в марте 1931 года, его не было дома. И мою бабушку в роддом отвезли родственники. Бабушка собиралась рожать отца в знаменитом грауэрмановском роддоме, но не дотянула, и родила отца в медпункте в Малом Лёвшинском переулке, что находился между Пречистенкой и Арбатом.
После рождения отца, бабушка, окончившая сельхозакадемию, работала, сначала в селе Богучарово в Тульской области, а потом в деревне Зюзино. Она была агрономом совхоза Ленинский. Зюзино в 60-е годы вошло в черту Москвы. А тогда оно считалось ближним Подмосковьем. Дед с 1935 года, стал работать в институте рыбного хозяйства в Москве и стал жить с ними, Он ходил пешком в посёлок Волхонка-ЗИЛ, откуда на трамвае ехал до Кировской, а потом шёл пешком до Красносельской, где находился его институт.
В 1935 году с дедом произошла неприятная история. Похоже, что было сильнейшее пищевое отравления. Потом произошло пробадение язвы желудка. Тоже самое случилось с их зюзинским соседом. Соседа не спасли. А деда, моя бабушка на телеге, по лютому морозу, привезла в Боткинскую больницу. Профессор что его оперировал, дал ей один шанс из тысячи, что дед выживет. Положение было практически безнадёжное. Но дед смог выжить. С тех пор он совершенно не пил. Один раз мой папа видел как он выпил чуть-чуть, но его страшно начало тошнить.
В начале войны дед участвовал в эвакуации министерства рыбной промышленности в Астрахань. Туда же поехали и мои бабушка с отцом. Отец помнит сцены как дед выкидывал прямо на дорогу бабушкины шляпки и одежду, упрекая её, что надо было взять только самое необходимое. Когда фашисты стали прорываться к Сталинграду, то дед отправил отца с бабушкой в Гурьев, а потом в Аральск. В Аральске находились работники его института и там было много столичного начальства. Сам дед остался в Астрахани строить укрепления для обороны.
Два года отец с бабушкой прожили в Аральске. Жили в совершенно нечеловеческих условиях на морозе, в плохоотапливаемой лачуге. Бабушка заболела двусторонней пневманией, и уже почти умирала. Не было лекарств. И десятилетний отец пробился к какому-то там замминистру и произнеся пламенную речь о том, что пока его отец, работник рыбпромышленности, укрепляет оборону в Астрахани, они голодают, и что бабушка умирает. Через пол-часа ему привезли лекарство, и бабушка осталась жить.
Дед неоднократно просился на фронт, но его не отпускали, объясняя, что инженерами такого уровня разбрасываться не собираются.
Осенью 1943 года, дед выбил квартиру в московском бараке, в районе Тимирязевской улицы, на месте где сейчас стоит кинотеатр «Эстафета», и отец с бабушкой переехали туда жить. Дед же приехал туда годом позже, когда стало ясно, что война идёт к концу и можно перевозить обратно министерство.
После войны дед продолжал двигаться по служебной лестнице в рыбной промышленности. Он часто уезжал в длительные командировки. И вот бабушка почувствовала что-то неладное. Вскоре выяснилось, что у деда уже несколько лет, фактически все послевоенные годы, есть другая женщина. В начале 1949 года бабушка выгнала деда. Мой отец горячо поддержал свою мать и они отреклись от него. Между отцом и дедом чуть не произошла драка.
Один раз отец видел деда после этого случая на выборах. Но он к нему не подошёл. А вскоре деда отправили на повышение в Астрахань, главным инженером «Каспрыбы». Потом дед стал директором этой организации.
Дед жил в Астрахани в двухэтажном особняке, который подобал его должности. Быть директором "Каспрыбы", это значило быть "икряным королём". Но дед очень много трудился и оставил о себе добрую память. Он много лет занимался строительством дамбы со стороны Каспийского моря, чтобы Астрахань и её пригороды не были подвластны сильным наводнениям. Вроде он принимал какое-то участие в безумном плане поворота русла рек, который тогда считался инновационным.
Отец с дедом всё же встретились. Летом 1959 года пришла телеграмма от его второй жены Клавдии, что у деда рак желудка, и что он умирает. Отец со своей тёткой, сестрой деда, Ольгой, поехали прощаться. За ними прислали в аэропорт машину, и привезли прямо в больницу. Дед был очень плох. Они примирились. Дед ничего не знал про то, что отец женился и что у него родился внук Сергей. Отец уехал в Москву, а его сестра осталась в Астрахани на некоторое время. Правда, потом произошло маленькое чудо. Какая-то татарка сделала ему промывание кишок, и дед с отрезанным желудком, прожил еще пол-года. Между отцом и дедом последние месяцы его жизни, существовала довольно тёплая переписка. Зимой 1960-го года дед умер.
Похоронили деда на центральном кладбище города Астрахани, рядом с могилой деда Ульянова (Ленина). Я так в детстве всем и говорил, что дедушки Владимира Ленина, и Владимира Селицкого похорены рядом.
Похоже, что последствия операции 1935 года не прошли для деда даром. Он с желудком мучился всю оставшуюся жизнь. Отец признался мне, что он плохо знал своего отца. Виной тому были бесконечные его отлучки по работе. Ничего толком не смог рассказать про его характер. Часто вспоминал, как дел пел песни, аккомпанируя себе под гитару. Хорошо рассказывал анекдоты и всякие истории. Помнит отец как его родители в Зюзино, собрали большую библиотеку книг, частично перевезенную на Тимирязевскую.
Еще интересная была история как отец спустя долгое время в начале 60-х годов приехал в Зюзино, и его местные старухи, которые там еще остались, и которых не переселили в Черемушки, перепутали с дедом, называя отца Василь Ефимычем. Они были похожи. От деда у нас осталось только две фотографии, одна из которых приведена здесь.
